Волшебники — такая же неотъемлемая часть классического фэнтези, как рыцари или драконы. В разных источниках можно встретить не похожие друг на друга системы магического искусства, но во главу угла большинства из них поставлена именно боевая магия. Несмотря на то, что по своему предназначению боевой маг почти ничем не отличается от рыцаря или стрелка, волшебство считается более «интеллектуальным» способом убивать, калечить и всячески устранять препятствия на пути к цели. Яркое воплощение лозунга «ум есть — силы не надо», идеал запуганных хулиганами двенадцатилетних отличников, боевой волшебник — фэнтезийное отражение американской мечты о «равенстве возможностей».
Самый известный из волшебников древности, Мерлин, был мудрецом и провидцем, а вовсе не любителем пошвырять огненные шары. Он знал прошлое и грядущее, мог дать дельный совет рыцарям Круглого стола или спрятать короля Артура от вражеских глаз, но в битве от Мерлина было мало толку.
Другие «исторические» чародеи также не специализировались в боевой области. Одни, вроде доктора Фауста или арабских волшебников, делали ставку на общение со сверхъестественными существами — от джиннов и демонов до Люцифера. Другие занимались астрологией или алхимией. Обыватели редко относились к чародеям лучше, чем с настороженностью, а вернее всего, считали их слугами темных сил. Приблизительно таких магов мы видим в произведениях предтеч фэнтези (например, у Роберта Говарда или Кларка Эштона Смита): книжных червей, обладающих извращенным умом и запретным знанием, которым самое место подле трона Злого Властелина, а не на передовой.
С появлением «Властелина Колец» эталонным магом фэнтези стал Гэндальф. Но если одни увидели в нем нечто среднее между мудрым Мерлином и сошедшим с небес ангелом, то другим сильнее всего запомнились огненные шары и схватка с Балрогом. Боевая составляющая магии Серого странника, далеко не самая значимая, зато зрелищная и практичная, нашла развитие в книгах продолжателей Толкина. Варгеймы и ролевые игры окончательно закрепили за фэнтезийными волшебниками репутацию бойцов магического фронта. Теперь уже сложно представить себе компьютерную РПГ или стратегию, в которой волшебство ограничивается ясновидением, демонологией или составлением чудодейственных снадобий.
Но фантастика не стоит на месте — в последнее время мы все чаще встречаем волшебников, мало похожих на боевые машины из Dungeons & Dragons или Warcraft. В книгах Анджея Сапковского присутствуют как «классические» маги, так и ведьмаки, которым больше подойдет название «охотничьих», а не боевых волшебников. Чародеи Джонатан Стрендж и мистер Норрел из романа Сюзанны Кларк также участвуют в военных действиях, но их оружие — не молнии и ледяные стрелы, а иллюзии, создание дорог для дружественных армий и даже перемещение географических объектов. Мораль проста: чтобы выиграть войну или отвести угрозу от мирных жителей, вовсе не обязательно уничтожить как можно больше противников. Боевые маги, способные в одиночку выйти против тысячных армий, постепенно уходят в прошлое фэнтези, уступая — даже на войне! — место более интеллектуальным и реалистичным волшебникам.
В магическом бою — как на Диком Западе: кто первый выстрелил, тот и прав. Превосходная реакция — залог здоровья и долголетия боевого мага. Если есть такая возможность, неплохо подвесить дебютные заклинания «на кончики пальцев», чтобы не тратить драгоценное время на их сотворение. Впрочем, злоупотреблять этим не стоит: как правило, «сокращенные» версии требуют больше магических ресурсов. Обычно достаточно пары защитных (от физических и магических повреждений) и одного атакующего заклинания.
В масштабных сражениях возрастает роль мобильности боевого мага: нередко он требуется на самых разных участках фронта. Можно, конечно, развесить над полем боя порталы и «прыгать» через них, но куда дешевле и разумнее обзавестись верным верховым животным. Например, драконом, как делает это юный волшебник Эрагон в одноименном книжном цикле. Но даже обычный конь, как правило, способен доставить мага в любую точку сражения. Вспомните, например, того же Гэндальфа, который во время осады Минас-Тирита появлялся верхом на роханском скакуне то там, то здесь, вселяя надежду в души защитников города.